мир состоял из звонких и глухих,
из гончих звуков с примесью карбида,
шипящего в воде.
была безвидна
земля, и я
один и тот же стих
писал века,
смешно и неумело,
и прижимал к стеклу горячий лоб,
карандашом царапая подкоп
в тетрадный лист из собственного тела.
и надо мной шумели города,
концерты по заявкам, тамбурины...
в Норильске снег,
в Венеции вода,
в Париже бляди,
в Иерусалиме
молчание, похожее на вой
пружины сдавленной,
и надо мной заноза
звезды сияла и...
...и мальчик мой
любимый
умирал от передоза.

В колодце неба темно и тихо,
скрипит фонарь костяной ногой,
никто не будит Кривое Лихо,
камлает ветер сухой травой.

Плывут планеты во сне глубоком
к истокам карликовой реки,
устало дремлет Дневное Око,
накинув тень на материки.

Лежит на крае Большое Ухо,
кидает звёзды в ночную глубь:
в колодце неба стрекочет глухо
наш млечный двигатель, вечный путь.

Кружится Хаббл, зияют дыры
на чёрной мантии потолка,
летят космические сапфиры
в туманность Белого Петуха.

Сидит Матвей в голубой пижаме,
болтает пятками вместо сна,
потом ложится на ручки к маме,
и просыпается Тишина...

Не ходи по воде, не виси на гвозде,
не заканчивай эту строку...
Если замысел божий пошёл по пизде,
то куда уж тебе, дураку.

Ты - размытая тень между двух фонарей,
а внутри - только плесень и пыль.
Да в кармане ключи от ненужных дверей
бестолково звенят о бутыль,

возвещая, что жизнь до смешного легка,
и цена её - ломаный грош...
А по тёмному небу плывут облака,
а по тёмному небу плывут облака,
а под ним, там, где в море впадает река,
ты, как призрак, уныло бредёшь.

Твоя судьба тебя не повязала,
за мной идет по следу снег
я следую по снегу до вокзала
устроюсь в поезд на ночлег
и на исходе первой трети суток
смотрю на город, что с утра продрог,
и как язык рекламы проституток,
логичен, лаконичен, строг.
Здесь я бы могла поверить в то, что я – мы,
Но кто мы, непонятно наяву,
Когда серотониновые ямы
Бывают шириной с Неву.
Твоя судьба тебя не повязала,
И дождь вокруг тебя, внутри, так чтож
Мосты уводят в небо – до вокзала –
Ты через них не перейдёшь.

вот и нет меня
вот и нет
на столе остывает обед
а я спрятался видимо где-то
может быть я за дверцей буфета?
в гардеробе?
в кармане пальто?
под газетой?
на створке трельяжной?
впрочем
это не так уж и важно
потому что не ищет никто

Желтым глазом смотрит птица,
в небесах везде огонь.
То не спится, то вдруг снится
полукрыса, полуконь.

Мы запрячемся в клубнике,
нет, в яичной скорлупе,
нет, в стеклянный шар залезем,
и повиснем на столпе.

Смерть идет - достань свой мечик
и попробуй-ка проткни!
А вот этот человечек
плюс вот этот человечек,
вот уж место подгадали -
обнимаются они!

К ним по лестнице на башню
лезет демон, тащит флаг.

Догорает день вчерашний.
Снится? Нет ли?
На бок ляг.

Когда, не грешен и не свят,
не раб ни сердцу, ни уму,
ни перед кем не виноват
и не обязан никому,
ко всем повёрнутый спиной,
сквозь одиночества моря
бредёшь по улице ночной
от фонаря до фонаря
в каком-то радостном бреду,
плевав на перечень утрат,
и забываешь на ходу
всё то, что было шаг назад,
все растворяет пустяки
зерцало лужицы рябой...

Тогда рождаются стихи.
И боги плачут над тобой.

Блюз

Это жесткая осень,
Будто ржаной сухарь.
Джон копыта отбросил,
Ты же о нем слыхал.

Был он стар и несносен,
Грязно бранил жену.
В эту жесткую осень
Маза пошла ему.

Околела старуха,
Видимо, от тоски.
Этой осенью сухо
И не гудят виски.

Навалилась свобода —
Знай наливай да пей!
А он молится Богу,
Просит: «Меня добей».

«Ну и где тебя носит?» —
Стонет в густой туман.
В эту жесткую осень
Просто сойти с ума.

На кокосовом тросе,
Взятом на днях взаймы,
Зацепиться за осень,
Спрятаться от зимы.

Без картинок

Сливовый спас
Я ветер в темноте, я взгляд с высокой башни,
Я уходил... Кто властвует, скажи?
Я чувствовал, порой, как в спину дышит жизнь,
Сливовый, перечный, надкушенный, вчерашний.
Я видел сад цветущий, как во сне,
Как, лепестками пьяное пространство,
Изображало искренне и страстно
Над городом февральский мокрый снег.
Я уходил... Кому теперь легко?
Что носят нынче? Чья сильнее вера?
Кому благоволят? Кадят каким химерам?
Кого клянут? Печалятся о ком?
Во всех мирах стою особняком
Далёким маяком на рëбрах великана
Я слишком жадно пил холодные туманы.
Я вас не знаю, вам я не знаком.
В распадках меж корней ноябрьская жуть.
Молчит который год, взирая на закаты,
И в том молчаньи вы не виноваты.
Я уходил.... Я снова ухожу.
Я возвращусь, конечно, не беда.
Чтобы смотреть на вас и слушать речи ваши.
Такой же перечный, надкушенный, вчерашний.
Но не сливовый... Больше никогда.

Смеркалось. Тени по стене
передвигались пантомимой.
В полузашторенном окне
сгущался вечер. Мысли мимо
все плыли, плыли не спеша,
не оставляя впечатлений.
Я день минувший провожал
спокойно и без сожалений.
Темнела ночь. В моём окне
исчез, как дымка, день вчерашний.
А тени плыли по стене,
И было мне совсем не страшно.