Луна в созвездьи Скорпиона
Струит на Землю жёлтый яд.
На дне початого флакона
Мудрено чертики галдят.
Открыв окошко, полной грудью
Вдыхаем тьму, вдыхаем свет.
Мы - скорпионы, мы не люди.
Нам всем по сотне тысяч лет.
Занесены песчаным вихрем
Издалека мы в этот мир.
Мы прилетели и затихли
В пространствах улиц и квартир.
И день придет, и дрогнет небо,
И, сняв заслоны с наших глаз,
Звоня в натянутые нервы,
Царь Скорпион разбудит нас.

В общем, я не достоин прощения.
Я устроил здесь ёбаный цирк.
Непрерывно творя извращения,
Я был пьян, куртуазен и пылк.
Я срывал с милых дамочек трусики.
Бегал голый и членом махал.
Офицанта назвал милым пупсиком
И ебаться с тортом предлагал.
А потом я ушел, недопонятый,
Получивши по жопе ногой.
Офицантками юными проклятый,
Словно Чацкий, гонимый толпой.
И, когда я проснулся, описавшись,
И верёвку продел сквозь крючок,
Мне под дверь прилетела записочка:
С Вами весело. Ждём Вас ещё.

Скрючены деревья.
Бледная Луна.
Каплет в пух и перья
Жёлтая слюна.
Рты свои закройте,
Прекратите вой.
Мне попался в когти
Ангел молодой.
Пусть во тьме кружатся
Клочья облаков.
Ангел входит в царство
Тысячи клыков.
Кровь польет ручьями
Изо рта на грудь.
Кости спрячу в яме.
Зашифрую путь.
Пусть над ямой свищет
Ветер день деньской,
Да безумный нищий
Ухает совой.
Только зря слюною
Щедро капал я,
Ангела с блесною
Проглотил шутя.
Погруженный в жидкость,
Жду судьбу теперь.
Пас меня с наживкой
Покрупнее зверь.

Я пришел в Долину Смерти.
Зубы выплюнул покорно,
Мне уже не грызть попкорна
И не втягивать спагетти,
В дырку меж седьмым и пятым.
Отломал сухие пальцы
И раздал полезный кальций
Непоседам-упырятам.
Пусть глодают, я не жадный.
А затем из кожи вылез
Через круглый шейный вырез,
Так, как в детстве из пижамы
Вылезал назло бабуле.
Вынув сердце из грудины,
Я достал невозмутимо
По одной четыре пули
И рассыпал невзначай
На пустынное безлетье…

Я пришел в Долину Смерти,
Так встречай меня! Встречай!

Погода требует тоски,
кружатся жёлтые листки
подбитой стаей.

Во мне живут и бог, и зверь.
И бог настаивает: верь.
А зверь зевает.

Они давно уже в ладу.
Бог зверя водит в поводу,
как дед-сосед беззлобного бульдога.

Они на пару столько лет,
что зверю гавкать смысла нет
на бога.

А богу нравится вещать
о всяких нравственных вещах.
У них давно взаимопонимание.

Один всё знает наперёд,
другой про будущее врёт.
Один надеется, другой ворчит заранее.

Так что касается тоски.
Я им обоим вопреки
лелею поздние ростки –
цветы безумия.

Сойти с ума – и дела нет,
а что там зверь, а как там дед.
И только длится гулкий свет
осенних сумерек.

В дремучих лесах,
Где ветер взывает
К прославленным сказкам и к древним богам.
Скрываются сильфы,
Которых почуешь
Когда лишь испивши дурмана бокал.
И духи и Фрейя услышат зов плача,
Откроют дорогу к далёким мирам.
Познаешь тогда ты,
Как ветер холодный
Дракар одинокий несёт по волнам.
И войнов дружина,
Что ассы воспели
В храбрейших из лучших своих голосов.
Подарят победу и славят с тобою
Великого волка и Одина рык...

в осенней экспозиции окна
пылятся разговоры и тетради.
гниет листва, сорвавшаяся за день,
в сыром остатке выцветшего дна.
швартует вечер мокрые дома,
мое окно и грязный подоконник.
осматриваю листья как садовник -
тетрадные побеги от письма.
в них — ничего! скукоженная явь:
слова, слова... одни слова и скука.
триольным ритмом правильного звука
лишь многоточия. сиди и правь...

Поперек руки талисман тайги,
Поперек дорог – Таганай.
Вдоль большой реки от себя беги,
Догоняй меня, догоняй.
Где рябины в рост, и рыбешки в пост,
И медведи идут на вы,
И таятся тени падучих звезд
В колыбелях густой травы,
Скорый поезд мчится на Уренгой,
Желтым светом зверье слепит,
Не глуши вино пополам с тоской,
Ляг на мшаник и просто спи.
Спи под злые песни великих рек,
Головой привалясь к сосне,
Утопи в болоте невольный грех,
Пусть его похоронит снег...

Послушайте, невидимые дети!
Я расскажу про танцы и войну.
Пластмассовый, как истинная леди,
Сапог стрелял вонючками в Луну.
Я в тот момент на Сириусе княжил.
Мой подчинённый был простым кружком.
Мне без конца звонил директор пляжа,
Используя зверей, как телефон.
Но не пристало царственной особе
Мчать в Нижневартовск на сковороде.
Я свежий царь, прославленный в народе.
А не вот эти папенькины все.
Полно дебилов. Дайте мне базуку.
Готов свершить я подвиг боевой.
А что? Не спи. Бери котлетку с луком.
Бросай ее в пасть бездны ротовой!
А там уже и берег будет видно.
Богат и славен утренний Сатурн.
Уже давно все злобные ехидны
Почили в темноте бульварных урн.
И мы помчимся в замок по хайвею
На жабе или просто в темноте.
Но если надо, выйдем и побреем!
Всегда поможем дачникам в беде!

Вороны ползают по небу,
Роняя звёзды в пустоту.
Колдуньи кушают калеку,
Бросая косточки коту.
Придурки бегают по полю,
Сачками слоников ловя.
И только пёс тихонько воет
В ночи над трупом короля.
Из мертвой пасти властелина
Струя червивая бежит.
И вот, разбужен воем псиным,
Король встаёт и пса манит.
Но хитрый пёсик догадался,
Что здесь нечистые дела.
Поссал в кусты и в лес сьебался.
И вышла полная Луна.
Взгляд короля, пустой и страшный,
С тетради вперился в меня.
И вот рука сквозь лист бумажный
Впилась мне в горло, как змея.
Упав со стула, я катался
По полу в комнате своей.
И, даже, малость обосрался
С приходом утренних лучей.
Теперь сижу под одеялом,
Свою фантазию браня.
И постоянно слышу рядом
Глухую поступь короля.