Впереди горизонт
и снегов очевидная талость
перед линией этой,
условной границей, чертой,
порождает такую, забытую богом, усталость,
что, как вкопанный, встанешь и взгляд — ошалелый, чудной
устремляешь туда, где чуть слышные всполохи света
беспричинно ласкают сосновую, гулкую медь,
иллюзорен рубеж
в осознанье
душа-непоседа
созерцать продолжает,
а может быть просто — смотреть
на всё то, что когда-то казалось мученьем и пыткой:
эти сосны, река и холмистость её берегов,
через час или два появляется в воздухе — нитка —
золотая прожилка, скрепленье соседних миров.
И теперь горизонт — никакая уже не граница,
а всего лишь — фрагмент бесконечно другого пути...
Одиноко стоишь, как на белом листе — единица
и сто тысяч нулей ты способен уже обрести.