Вопросы? Есть предел вопросам.
Идёшь, молчишь, живой пока.
Какая пепельная осень.
Какая едкая тоска.

Стихом, простым, как деревяшка,
в холодных сумерках стучишь.
Напиток крепкий в плоской фляжке
отравы добавляет лишь.

Сирена скорой взвыла. Смолкла.
Да, только наблюдений ряд.
Плевки, стеклянные осколки.
Всё то, о чём не говорят.

Желтым глазом смотрит птица,
в небесах везде огонь.
То не спится, то вдруг снится
полукрыса, полуконь.

Мы запрячемся в клубнике,
нет, в яичной скорлупе,
нет, в стеклянный шар залезем,
и повиснем на столпе.

Смерть идет - достань свой мечик
и попробуй-ка проткни!
А вот этот человечек
плюс вот этот человечек,
вот уж место подгадали -
обнимаются они!

К ним по лестнице на башню
лезет демон, тащит флаг.

Догорает день вчерашний.
Снится? Нет ли?
На бок ляг.

Защемило и не отпускает.
Вроде мало жёлтого ещё,
но погода в городе такая -
дождевым шуршащая плащом.

Про неё не скажешь, не рассеешь
эту грусть, рукой не разведёшь...
Выпить - выпил. Что ещё умеешь?
Чирк да чирк - накрапывает дождь.

* * *
Выпал снег и ночью глядит в окно -
и в бумажную комнату свет налит.
Там лежит поэт. Он молчит давно.
Хоть вообще-то он ходит и говорит.

Намешал вчера, голова болит,
и во рту полынь, и в груди тоска.
И зачем эта ночь так светло глядит,
он еще не знает наверняка.

А на улице белый стоит фонарь,
или ангел стоит, притворясь фонарем,
и листает белый, как снег, букварь,
или то, что кажется букварем.

Отключена горячая вода.
Прохладна середина лета.
Приходит утро. Ночи нет следа.
Холодный душ. Сухая сигарета.

И звонкие удары по мячу
слышны внизу, на школьном стадионе.
Я в бесконечность светлую лечу,
прижав к глазам холодные ладони.

Все сойдется словно бы случайно —
трое вечно занятых друзей,
разговоры ночью, сон под утро,
за окном — вершины тополей.

Льется свет рассеянный сквозь листья.
Занавески вздох. Кофейный дух.
И поет Сезария Эвора.
И влетает тополиный пух.

Нам по сорок лет. Мы ловим счастье.
Жизнь щедра, и торопиться лень.
Цюй Юань, прочитанный Костяном.
Белое вино. Бездонный день.

Снег сошел с Воробьевых,
с бурой земли прошлогодней.
Голые ветки тайно
наливаются соком.
И стоит над холмами
синь, густая до звона.

То-то в Царстве Небесном
ходят в овраг за вербой,
на псалтырях и лютнях
подтягивают струны,
светильники протирают.