Прости, но быть героем – не моё,
на меня, знаешь, невозможно положиться.
В груди у каждого то чайка, то синица,
мою рвёт на фрагменты вороньё.
Я неуклюжий, бьюсь о каждый столб,
хожу гулять, когда на улице безлюдье,
я вечно сонный, я в апатии, простуде,
я вещество несообщающихся колб.
Прости, но я опять буду неметь,
когда мы встретимся у бара Одиноких,
ты спросишь, что мне: кофе или водки,
а я в меню отыскиваю смерть.
И в дом нельзя ко мне, ни чая, ни тепла,
и в пыльной комнате зачатки декаданса,
мой кот на миг лишь выползет из транса,
чтобы узнать: «Ты кушать принесла?»
Не надо доверять мне тайных схем,
рассказывать о детстве и привычках,
я быстро выгорающая спичка,
мне люди – только тема для поэм.
Прости, я никакой супергерой,
я – разум, волочащий свою ношу.
Представь, жизнь – дом, а я стою в прихожей
и лишь мечтаю смыться на метро,
на электричке, шаттле и гнедом
в такое место, где ветра качают воды,
где живы Лондон, Брэдбери и Гёте,
и мы болтаем,
и вовеки не умрём.

Давай, я буду лежать, а ты мне споёшь, как хотят космонавты в далёкий Медвежий ковш, как в лесах пахнет магией, хвоей - постель лесника. Давай, я посплю и не буду думать пока, что мне больно и страшно, а впереди целый день: постоять у небес, попросить у богов бюллетень «Вы допущены к жизни, но впредь не халтурьте, сэр».

Расскажи, как квартал оживает за ширмой портьер, и весенние сумерки кошками лезут в пальто и никто не готов к чудесам, нет, никто не готов, значит, им даже проще подкрасться, схватить и обнять. Вот поэт, что пять лет не писал, открывает тетрадь, вот слепой видит море - лазурь на изнанке очей. Расскажи, как последний романтик поёт о Луче, он бредёт по дороге, ведёт правотой легион, мы немного такие же... вечные, как и он. Вот гамак под осиной, я лягу, я очень устал, расскажи, как февраль украшает брюссельский вокзал, и ты видишь меня - я стою у прилавка спиной, я высок и красив, сразу видно, что всё спасено, и жизнь стоит прожить, выживание здесь ни при чём, просто есть человек, что идёт за последним Лучом,
просто пишет поэт, и в Брюсселе зажгли фонари,
и горит моё сердце,
зачем-то, дурное, горит.