Ходим на грани стареющих весен,
Хрусткой тропинкой ершащихся зим.
Может окликнут и может быть спросят:
"Вновь ты не с нами,
снова один?"
Что мне ответить,
какими словами -
Молча повесить табличку
"ремонт"?
Если не с вами,
что, если не с вами,
Я
исчезаю
за горизонт?

Катится солнце,
ныряет в высотки,
Долго целует разбитый асфальт,
Словно из прошлого нежный и кроткий кто-то,
кого мне трепетно жаль.
Ночь оплетает столбы у дороги
И открывает глаза-фонари.
Я для себя невозможно далёкий,
Бесповоротно
потерян
внутри.

Как хорошо не думать ни черта,
ни чувствовать и даже ненавидеть.
В витринах отражается: вчера,
с потрепанной обложкой Мартин Иден,
две вывески - "Кофейня" и "Сбербанк" .
Рябит вода.
Моргают светофоры.
Толпа идёт, как будто на таран,
стремясь урвать свою секунду форы.
Я был не тем,
а может быть не там -
не соответствовал ни времени, ни месту.
Молился и молчал не тем богам,
не восходил к вершине Эвереста.

Я просто был.
Кормил залетных птиц,
кидал в фонтан рубли и пил эспрессо,
считал такси у Марриотт и Ритц,
читал ночами Лондона и Гессе.
Куда-то шёл и ждал пустой трамвай.
Бежал.
Дышал.
Я просто жил на свете.
Отчаянно желал увидеть май,
и клялся о последней сигарете.
Смотрел в огонь свечей и чьих-то глаз,
но не сгорал, а долго падал в бездну.
Я не любил себя, себя боясь.

Я просто есть, пока я не исчезну.

МИГ
С террасы ресторанчика открывался вид на море и Тель Авив. Это было странно. Сидеть в старом городе и смотреть на высотки современного мегаполиса. Тут, как нигде, чувствовался разрыв во времени. Словно два разных мира через тонкую грань, два разных времени, две разных жизни. И единственной связующей нитью было море. Оно, казалось, существует между. Сколько видело и сколько увидит. Даже не жизней. Цивилизаций. С высоты холма мне открылся действительно прекрасный город. Впервые за эти две недели он казался прекрасным, красивым, величественным. Но не моим. Кто кого не принял — я не знаю. Я - Тель Авив или Тель Авив - меня. Я выпадала из его уравнения, как абсолютно чужеродный элемент. Сегодня он восхитил меня, заставил увидеть свою несовершенную, но тем не менее, притягательную красоту. Бело-голубые морские волны, вылизывавшие желтые песчаные пляжи. Синие стрелы стеклянных небоскребов и охристые камни старого города. Все это пребывало в какой-то странной гармонии. Это был тот миг который хотелось остановить.

ВЗГЛЯД
Ключ щёлкает в замке два раза, толкаю дверь. Чемодан, скрипя натруженными колёсиками, переползает за порог. Ищу
выключатель. Вспыхивают диодные лампочки, наконец, позволяя рассмотреть комнату. Бело-серая симфония, блин. Серый
плиточный пол, белые оштукатуренные стены. Серый диван, серая барная стойка и кухонный уголок. Глазами выхватываю белый
холодильник в нише и белую микроволновку на столе. Даже чайник, поблёскивая серым стальным боком, идеально вписывается в
это безликое окружение. Маленькая спаленка за сдвижной дверью. Конечно, тоже белая. Встроенный шкаф, белые полотенца на
белом покрывале. Обхожу свои владения. Глаз отмечает сколы на дверцах, потёртости на стенах. Следы пребывания здесь
бесчисленного множества безликих постояльцев. Гимн концерну Икея. Мебель, кухонные принадлежности. Я словно попала в
икеевский магазин. Это странным образом успокаивает. Дома я тоже окружена Икеей. Но не безликой. С множеством личных
маленьких мелочей, яркими пятнами и разбросанными игрушками... Дом обжит и наполнен светом. А гостиничный номер похож...

Ты рассмеялся: "Невидаль! Киты."
А я пыталась объяснить, что вижу,
Как за окном, под толщею воды
Они хвостом цепляют нашу крышу.
И проплывают мимо не спеша.
Не облака, не грёзы — всё реальность.
А мы с тобою части миража,
Пылинки и песчинки, в общем, малость.
Ушли под воду...
Мне приснился сон,
Такой нелепый, с синими китами.
Держала крепко я твою ладонь,
А ты смеялся весело над нами.