Под каблуком опавший желудь,
По швам трещит его броня.
Но желудей здесь не должно быть,
Как не должно быть и меня.
Мы оба странники юдоли —
Я острый меч, он хрупкий щит,
И потому согласно роли
Я наступаю, он трещит.
А после перевоплощенья
Ударит колокол по ком?
Меня, должно быть, как печенье,
Раздавит желудь каблуком.

смерти нет, уйми своих псов, Морана
такова природа и суть вещей
мне уже не поздно. еще не рано
я не твой. я сам по себе. ничей.

убери их.
каждый из них, я знаю,
за тебя легко перейдет черту
я кладу иглу у подушки, с краю
и, закрыв глаза, терпеливо жду

ты приходишь ночью, садишься в ноги
молча куришь, смотришь из тишины
я делю себя на слова и слоги
под конец на ноль, да и тот взаймы

Хорс врубает солнце, впускает утро,
врет, что не было ни тебя, ни псов.
я киваю - не было, улыбаюсь...
будто,

я не слышу запах твоих духов

на окне в палате - цветные шторы,
за окном - встревоженных птиц галдёж
я не твой.
но стану одним из своры
если ты, когда-нибудь, не придёшь.

Я - гражданин советского разлива.
Годами жду повестки боязливо.
Теплу и ласке солнечных лучей
Предпочитаю лампу в сто свечей.

Я научился жить почти бесследно -
Зимой ходить, не приминая снега,
И время мерить в литрах и кило.
Откроют дверь, а дома никого.

Давай, я буду лежать, а ты мне споёшь, как хотят космонавты в далёкий Медвежий ковш, как в лесах пахнет магией, хвоей - постель лесника. Давай, я посплю и не буду думать пока, что мне больно и страшно, а впереди целый день: постоять у небес, попросить у богов бюллетень «Вы допущены к жизни, но впредь не халтурьте, сэр».

Расскажи, как квартал оживает за ширмой портьер, и весенние сумерки кошками лезут в пальто и никто не готов к чудесам, нет, никто не готов, значит, им даже проще подкрасться, схватить и обнять. Вот поэт, что пять лет не писал, открывает тетрадь, вот слепой видит море - лазурь на изнанке очей. Расскажи, как последний романтик поёт о Луче, он бредёт по дороге, ведёт правотой легион, мы немного такие же... вечные, как и он. Вот гамак под осиной, я лягу, я очень устал, расскажи, как февраль украшает брюссельский вокзал, и ты видишь меня - я стою у прилавка спиной, я высок и красив, сразу видно, что всё спасено, и жизнь стоит прожить, выживание здесь ни при чём, просто есть человек, что идёт за последним Лучом,
просто пишет поэт, и в Брюсселе зажгли фонари,
и горит моё сердце,
зачем-то, дурное, горит.

Гляжу на черный водоем,
На чашки липкий окоем
И думаю о смерти.
Не умереть ли нам вдвоем,
Порвав все взятое в наем,
Как письмецо в конверте?

Ведь те из нас, кто посмелей,
Твердят, что вместе веселей
Обнявшись падать в бездну.
Оставим свечи и елей
На погашенье векселей
И два свободных места…

Я пришел в Долину Смерти.
Зубы выплюнул покорно,
Мне уже не грызть попкорна
И не втягивать спагетти,
В дырку меж седьмым и пятым.
Отломал сухие пальцы
И раздал полезный кальций
Непоседам-упырятам.
Пусть глодают, я не жадный.
А затем из кожи вылез
Через круглый шейный вырез,
Так, как в детстве из пижамы
Вылезал назло бабуле.
Вынув сердце из грудины,
Я достал невозмутимо
По одной четыре пули
И рассыпал невзначай
На пустынное безлетье…

Я пришел в Долину Смерти,
Так встречай меня! Встречай!

Без лишних слов возьмут за хвост,
Снесут в корзину лет.
Так Осень — опытный завхоз,
Утилизирует.

А ты, проекция кота
На лужу у дверей,
Вздохнешь: «Какая красота!»
И растворишься в ней.

Здравствуй, ворон — гость непрошеный!
Жизнь промчалась, как в дыму.
Грошик медный, в шапку брошенный,
Я с поклоном подыму.

Разноцветья, где летели мы,
Не осталось и следа.
Белым саваном постелены
Мне постылые снега.

Спят мои друзья-товарищи
Под зеленою травой,
Ну, а я живу пока еще —
Жду свидания с тобой.

На столе от хлеба крошево
И полынной полынья.
Здравствуй, ворон — гость непрошеный!
Помяни-ка, друг, меня!

Знакомься, я тот, кто тебя спасёт.
Один, два, три - начинай отсчёт.
Да будет миг этой встречи велик и светел.
И я пройду сквозь тебя огнём,
и всё былое погибнет в нём.
Смотри, смотри, как красиво ложится пепел.
Знакомься, я тот, кто тебя спасет

Нет больше «тише, ещё болит»,
не нужно делать счастливый вид.
Я покажу , как прекрасны твои дороги
В тебе сбылись все черновики
моей пульсирующей руки.
Храни как нательный крестик, благие строки.
Нет больше нас, которые одиноки.

Я буду тени твои стеречь,
латать ошибки и править течь,
и занавес по краям возведу железный.
Смелей, я знаю всё наперёд...
Но кто тебя от меня спасёт?
Кто остановит тебя в тот миг, когда я исчезну?
Знакомься, я тот, кто несёт тебе твою бездну.

"Ой, да не сидится в топи выпи-то…"
(Инородная песня)

Не сидится в топи выпи-то.
Вроде стол накрыт обеденный,
А ни капельки не выпито,
И ни крошечки не съедено.

Что же выпи-то неможется?
Что грустится, что вздыхается?
Ей бы взять, да и размножиться,
Отложить бы в топи яйца.

Быть бы выпи первой в Топе-то,
Быть любимой, да обласканной.
Так допей-ка, что не допито
И еду докушай наскоро!

Улетай подальше в жимолость,
Свей гнездо, как птичка божия!
Но не тронулась, не двинулась
Выпь как жаба толстокожая.

В небо тянет шею длинную,
Ищет в небе, ясно, сокола.
Словно песня лебединая,
Крик летит вокруг, да около…

Ой, да не сидится в топи выпи-то…

Переводчик мыслей в буквы, цифры и тайные знаки.