Ветер срывает с крыш
Стаи уснувших птиц.
Ты не звонишь - молчишь,
Не нарушая границ.

Ветер стучит в окно
Ветками злой ольхи.
И на душе - темно,
И не пишу стихи

минорное, сезонное явленье -
молчанье стульев, вечер-сухоцвет.
отсутствуют места захороненья
скоропостижно уходящих лет.
в морщинах лба,
как в некрологах,
минуты нервно семенят.
молчание,
безденежье,
тревога -
скупой постскриптум выходного дня.
на кухне парусится штора,
спит пес,
горит ночник,
взрослеет сын.
в неубранной утробе коридора
пульсируют настенные часы.

весенней похотью взъерошенные дни
спешат куда-то в бабьем лете...
в любом недвижимом предмете
репродуцируют они
зародыш будничной, поношенной тоски,
глазеющий в предутреннюю небыль,
где нагло раздирают чердаки
подол у завтрашнего неба.

По комнатам разносят свет,
и ложечки звенят в стаканах,
размешивая запах сигарет.
Прозрачность мыслей кроется в гардине,
спадает вниз и прячется туда,
где плинтус, создавая перспективу,
меняет все по прихоти угла.

Падали капли, как из разбитого носа сгустки крови.
Оттепель, ветер. Соседка ведет кобеля,
не знающего ничего о собачьей жизни. И в покрое
его свитера больше человеческого...
чем у некоторых персонажей района. За углом
нарываюсь на фразу: "дай сигарету..." - двигаюсь дальше,
а мусорный пакет издает звуки, словно блюз о плохом
вечере и его составляющих...

Одна случайная знакомая,
которая предпочитает говорить о Боге
больше, чем о мужчинах и сексе,
сказала, что все ее неудачи
связаны с неадекватными людьми.
Через полчаса она ушла,
побрызгав себя МОИМ одеколоном
и забрав МОИ сигареты...

Не удержавшись в стылой пустоте,
звезда в твоих увязла волосах.
Неярко плоть светилась в темноте,
а мрамор полнолунья – в небесах.

Не разомкнув объятий, на заре
уснуть. Сентябрь в проулок завернул.
Чуть позже стон качелей во дворе
прощальным всхлипом лето зачеркнул...

...И прикоснувшись грудью и плечом,
хранить молчанье, встав не с той ноги.
Как будто камень бросили в зрачок,
в сознании расходятся круги.

...И поискав глазами горизонт
под стадом туч, налившихся свинцом,
смотреть, как грустно гадит на газон
осенний пес с заплаканным лицом.

Стена с распятиями трещин,
тик-так, тик-так за упокой.

И он укладывает вещи
в рюкзак с обломанной дугой.
И он завязывает кеды
и погружается в пейзаж,
чтоб до последнего покеда
искать придуманную блажь.
А там всё так же и туда же
уходят в дымке голубой
кривые, ломаные стражи,
и загребают за собой
июнь прожжённый и понурый,
пустую трассу, Млечный Путь.

Она не вспомнит. Дура-дурой.
Но позвонит когда-нибудь

На востоке яблоко –
вира, вира, –
выслепляет золотом Будд и Шив
маленький секрет большого мира:
Солнце не погаснет, пока ты жив.
Дзеном отворится святая тайна:
и без приключений хорошо.

И падёшь на лавочку –
майна, майна, –
собирать занозы на букву Жо

У меня друг машины из Варшавы гонял, японца, немца там. Ну, а тогда помните мода была: варенки, куртки кожаные, кроссовки высокие, ну, помните?...вот... Серый когда сказал Натахе, что поедет за тачкой в Польшу, та молча нарезала колбасы, положила банку оливье, соленые огурцы и шайбу скумбрии... - Хлеб по дороге купите, назанимали.
Валера тоже с сумкой, теща еды наложила и старый термос.
- Чо, прем?
- Давай, погнали.
Приехали в Варшаву, зависли у друзей с Легии, я Mitsubishi Lancer взял, он бэху старенькую, но бодрую. Едем домой, говорю.
Прем такие, в Зельве остановились, пошли на озеро купаться, набрали пива и напились на пляже. Цыган какой то накурил нас и все время оценивающе смотрел в глаза, думал что спиздить, а пришлось накурить и он такой - друг, друг...
Утром думаю все, через Минск пиздуем - поехали.
После Столбцов началось твориться... В лесу видели круг неоновый огромный, который висел киломметров на 15 и мы его весь проезжали. Серега вспомнил прошлые жизни, а я увидел бабушку в молодости и покраснел. Серый доказывал мне с пеной у рта, что он был преторианцом Юлия, ветераном центурии первого копья, был порот не раз и у него есть шрам на плече от копья. Я решил, что когда он ходил срать в лес, он ебанул там где-то мухоморов. Но я то не ебанул, откуда все это?
Едем, гаишник тормозит, привет все дела. Серега такой ствол достает и стреляет прямо в грудь и говорит - ЗА НАРУШЕНИЕ ПОЛЬСКОЙ ГРАНИЦЫ.

Публикация в альманахе «Литературный оверлок»